Он шёл по жарким улицам Берлина, моля богов и дьяволов, что бы пошёл, наконец, дождь. Она шла по провинциальному городку России, наслаждаясь первым летним ливнем. Его душили одиночество и тоска; он глядел на мир сквозь тёмные очки, меняя эту реальность под своё настроение. Она прикрывала тоскливые звуки дороги плеером, чтобы никто не замечал её одиночество. Ему хотелось душевного тепла, сладкой близости родной души, но образ бабника, повесы, не знающего, что такое истинная любовь, связывал его по рукам и ногам. Вокруг него крутились лишь куклы, не способные подарить ничего, кроме своего тела. И эта близость не приносила ему удовольствие. Но никто не знал этого, кроме неба, которое всегда слушало его, берегло его тайны и заботливо прятало его настоящий облик от всех. Она была лучшей подругой всем парням, боевым товарищем, но не один даже и не думал, построить с ней нежные чувства. Надевая маску бездушной стервы, выпуская шипы, становясь злобной ведьмой, она отчаянно прятала крылышки феи. Фея. Детское забытое прозвище, за мечтательность и нежность и желание помочь тому, кто страдает. И только небо знало её такой, какая она есть, храня её крылья, до того момента, как она снова захочет взлететь. Он стоял на смотровой площадке, вдыхая запах начинающегося дождя, небрежно отбросив очки в сторону, совершено не заботясь о том, сколько евро он за них отдал, устремил свой взор в затянувшиеся небо. Она стояла на крыше одиночного небоскрёба, танцуя в ритме дождя, восторженно смотря на голубеющее небо, чувствуя, как стекают потоки небесных слёз, заменяясь солнцем.
Их разделяли километры, годы, положение в обществе, и объединяла вера – в то, что где-то есть осколочек их души, живущий в другом человеке. И смотря в небо затянутыми пеленой слез глазами цвета морской волны, которые обращались в холодные изумруды, стоило кому-то чужому в них взглянуть, они молили об одном: чтобы родная душа услышала их тихий крик.